J.K.Rowling
перевод Moony
"Гарри Поттер и Орден феникса"
 глава 1.  Дадли сходит с ума

Reading :: содержание :: следующая глава

    Медленно заканчивался самый жаркий день лета. На большие, квадратные дома Тисовой улицы опускалась сонливая тишина. Автомобили, обычно сверкающие так, что на них было больно смотреть, пыльными стояли около домов. То тут, то там на газонах проглядывали островки высохшей травы - свидетельство жары и засухи, подаренных этим летом... Нигде не шумели газонокосилки. Никто не мыл машину. Обитатели Тисовой улицы спрятались внутри их прохладных домов. Окна были широко распахнуты в надежде на порыв прохладного ветра. Единственным человеком, находившимся в этот вечер на улице, был подросток, лежавший на спине на клумбе перед домом номер четыре.

    Это был худой, черноволосый мальчик в очках. Его джинсы были порваны и запачканы, выцветшая футболка была явно ему велика, а кроссовки давно пора было отправить в бессрочный отпуск. Возвращение Гарри Поттера не вызвало бурной радости у соседей. Они относились к тому типу людей, которые искренне полагали, что неряхам не место на Тисовой улице. Но он сидел позади большого кустарника, так что этим вечером раздражать прохожих он не мог. Фактически, его бы обнаружили, только если бы его дядя Вернон или тетя Петунья вытянули голову из окна гостиной и посмотрели вниз прямо на клумбу.

    В целом, Гарри был рад, что нашел это местечко, где мог спрятаться от назойливых прохожих. Ему, возможно, было не очень удобно на горячей, твердой земле, но, с другой стороны, никто не шипел на него, скрипя зубами так громко, что он не мог слышать даже собственного голоса. О новостях речи уже и не шло. Немедленно в памяти всплывал каскад противных вопросов, которые всегда его преследовали, когда он пробовал сидеть внизу в гостиной, пытаясь смотреть телевизор с тетей и дядей.

    Почти в то же мгновение, как если бы его мысли залетели внутрь через открытое окно, Вернон Дурсль, дядя Гарри, внезапно произнес:

- Я рад, что этот мальчик перестал пытаться подслушивать. Где он?

- Я не знаю, - беззаботно ответила тетя Петуния . - Не в доме.

    Дядя Вернон подавил смешок.

- Смотреть новости … - протянул он едко. - Хотел бы я знать, зачем ему это. Как будто нормальный мальчик заботится о том, что говорят в новостях - Дадли не знает, что происходит в мире; я даже сомневаюсь, что он знает, кто сейчас премьер-министр! Как будто о таких, как он, должно быть что-то в наших новостях!

- Вернон, ш-ш-ш! - прошипела тетя Петуния. - Окно открыто!

- О, да, извини, дорогая.

    Дурсли затихли. До Гарри доносилась песенка о новом готовом фруктовом завтраке, когда он увидел миссис Фигг, до сумашествия любящую котов старуху с близлежащего Переулка Глицинии, медленно проходившую мимо. Она хмурилась и что-то бормотала себе под нос. Гарри был просто счастлив, что спрятался за кустарником, потому что миссис Фигг с недавних пор пыталась пригласить его на чай всякий раз, когда сталкивалась с ним на улице. Она завернула за угол и исчезла из виду как раз перед тем, как из окна снова донесся голос дяди Вернона.

- Дадди ушел к друзьям на чай?

- Он у Полкиссов, - нежно пропела тетя Петуния. - У него столько маленьких друзей, он так популярен...

    Гарри с трудом подавил фырканье. Дурсли действительно были удивительно глупы, когда речь заходила об их сыне, Дадли. Они с удовольствием глотали всю его недалекую ложь о приглашениях приятелей на чай каждой летней ночью. Гарри прекрасно знал, что Дадли ни к кому на чай не ходил; он вместе со своей бандой каждый вечер устраивал в парке бедлам, курил на углах улиц и забрасывал камнями проезжающие машины, а иногда и детей. Гарри как-то вечером последил за ними; он провел почти все каникулы, бродя по улицам, убирая по пути хаос за Дадли и его бандой.

    Вскоре до Гарри донеслись мелодичные звуки, означавшие начало семичасовых новостей. Возможно, сегодня вечером - после месяца ожидания... быстрей бы ночь.

- Устройте им сиесту, и я бы... - прорычал дядя Вернон. Но не смотря ни на что не на в направлении клумбы, и Гарри немного успокоился. Если бы что-нибудь случилось, то в новостях это было бы в самом начале; как никак, смерть и разрушения важнее, чем подготовка к наступающему празднику.

    Он медленно вздохнул и посмотрел на блестящее синее небо. Каждый день этим летом был похож на предыдущий: напряженность, ожидание, временное облегчение, и затем снова сводящая скулы напряженность… и всегда, ни на минуту не дающий покоя настойчивый вопрос, почему ничего еще не случилось.

    Он продолжал слушать, все еще опасаясь, а вдруг - необъяснимое исчезновение, или какой-нибудь странный несчастный случай… но рассказ об  испанском багаже сменился нудным повествованием о засухе на Юго-востоке ("Я надеюсь, что он слушает неподалеку!" проревел дядя Вернон), потом о вертолете, который едва не потерпел крушение в полях графства Сюррей, потом о разводе известной актрисы с ее известным мужем ("Как будто мы интересуемся их никчемными делами!" фыркнула тетя Петунья, которая как одержимая следила за всякими подобными случаями в любом журнале, который попадал в ее цепкие руки)...

     Вечернее небо ярко сверкало. Гарри только закрыл глаза, когда диктор провозгласил:

- ... и наконец, Банджи-Банги нашел новый путь хранения прохлады этим летом. Банджи, живущий в "Пяти Перьях" в Барнсли, учится кататься на водных лыжах! Мэри Доркинс поехала туда, чтобы узнать подробности...

    Гарри открыл глаза. Если они уже рассказывают о водных лыжах, то нет смысла слушать дальше. Он привстал, готовясь уползти из-под окна.

    Он переместился всего на два дюйма, как вдруг...

    Громкий, напоминающий трещину звук нарушил сонную тишину подобно выстрелу; из-под припаркованного автомобиля вылетел кот и тут же исчез из виду; из гостиной Дурслей донеслись вопли, рев и звук бьющегося фарфора, и, как будто это был сигнал, которого он ждал, Гарри вскочил на ноги, одновременно вынимая из кармана джинсов тонкую деревянную палочку как меч из ножен - но прежде, чем он успел выпрямиться, его голова уперлась в открытое окно Дурслей. Столкновение сделало крик тети Петуньи даже громче.

    Гарри почувствовал, что его голова раскалывается надвое. Вытирая выступившие на глаза слезы, он попытался сосредоточиться на улице, чтобы определить, откуда донесся этот звук, но едва он успел выпрямиться, как две огромные руки, появившиеся из открытого окна, плотно сомкнулись на его горле.

- Спрячь - это! - прорычал дядя Вернон прямо в ухо Гарри. - Немедленно! Пока - кто-нибудь - не увидел!

- Пустите меня! - Гарри задыхался. Они боролись в течение нескольких секунд. Левой рукой Гарри оттолкнул тянущиеся колбасоподобные пальцы дяди, а правую с крепко зажатой волшебной палочкой поднял высоко над собой; вдруг, когда боль от столкновения с окном стала совсем невыносимой, дядя Вернон вскрикнул и отпустил его, как если бы его ударило током. Какая-то невидимая сила, казалось, находилась за спиной его племянника, делая невозможным даже дотронуться до него.

    Жадно ловя ртом воздух, Гарри медленно встал и оглянулся. Сначала он не заметил ничего, что могло бы так напугать его дядю, но вскоре различил несколько лиц, с любопытством выглядывающих из окон соседних домов. Гарри моментально спрятал палочку и мило улыбнулся.

- Прекрасный вечер! - крикнул дядя Вернон, кивая соседке из дома номер семь напротив, которая была явно видна из-за чистых занавесок. - Вы слышали, что автомобили в это время года часто ломаются? Это так утомляет Петунью!

    Он продолжал безумно усмехаться, пока все любопытные соседи не исчезли за шторами, потом усмешка переплавилась в гневную гримасу, и он властно подозвал Гарри к себе.

    Гарри подошел на несколько шагов, заботясь, чтобы остановиться вне досягаемости рук дяди Вернона.

- Какого дьявола ты сделал это, мальчик? - прохрипел дядя Вернон дрожащим от ярости голосом.

- Сделал что? - холодно спросил Гарри. Он продолжал вглядываться в темноту, все еще надеясь увидеть человека, так взбудоражившего его, дядю Вернона и вследствие этого всю остальную Тисовую улицу.

- Заниматься рэкетом, стрелять из пистолета совсем рядом с нашим...

- Я этого не делал. - твердо сказал Гарри.

    Рядом с огромной бардовой головой дяди Вернона появилось худое лошадиное лицо тети Петуньи. Она была мертвенно бледной.

- Что ты делал под нашим окном?

- Да - да, в точку, Петунья! Что ты делал под нашим окном, мальчик?

- Слушал новости. - безучастным голосом ответил Гарри.

    Его тетя и дядя обменялись многозначительными взглядами.

- Слушал новости?! Опять?

- Ну, они же меняются каждый день, вы сами видите. - сказал Гарри.

- Не пытайся при мне строить из себя умника, мальчик! Я хочу точно знать, зачем ты это делаешь - и не говори мне больше, что слушаешь новости! Ты прекрасно знаешь, что о таких, как ты...

- Осторожно, Вернон! - пискнула тетя Петуния, и дядя Вернон понизил голос так, чтобы его мог слышать только Гарри, - что о таких, как ты, в наших новостях даже не упоминается!

    Дурсли молча глазели на него в течение нескольких секунд, а потом Тетя Петуния прошипела:

- Ты противный маленький лгун. Что делают все те, - она тоже понизила голос так, что Гарри должен был читать по губам каждое последующее слово, - совы, если не приносят тебе новости из вашего дурацкого мира?

- Ага! - провозгласил дядя Вернон торжествующим шепотом. - Отвечай, мальчик! Как будто мы не знаем, что ты получаешь все свои новости с помощью этих гадких птиц!

    Гарри на мгновение заколебался. Сейчас был такой момент, когда лучше было сказать правду, даже если тетя и дядя наверняка не смогут понять, как ужасно он себя чувствует, когда не то что говорит, думает об этом.

- Совы… не приносят мне новостей. - сказал он безучастно.

- Я в это не верю. - тут же отрезала тетя Петунья.

- Я тем более. -поддакнул дядя Вернон.

- Мы знаем, что вы кое в чем забавны. - без тени улыбки прошипела тетя Петуния.

- И мы не глупы, ты знаешь. - пророкотал дядя Вернон.

- Хорошо, если вам от этого станет легче - да, они приносят мне новости! - крикнул Гарри, повышая голос, и прежде, чем Дурсли смогли что-либо понять, он завернул за угол дома, в два прыжка преодолел клумбу, перепрыгнул через низкую стену сада и зашагал прочь по улице.

    Гарри по уши влип в неприятности, и он знал это. Сейчас он должен был стоять перед тетей и дядей, а позже сполна окупить свою грубость, но теперь его это не очень заботило; у него и без этого было много неотложных дел.

    Гарри был уверен, что то существо аппарировало. Именно вместе с таким щелчком Добби, домовой эльф, исчез три года назад. Смел ли он надеяться, что Добби был здесь, на Тисовой улице? Что Добби мог увидеть его в этот не самый приятный момент? Но на улице было пустынно, а Гарри был уверен, что Добби не знал, как стать невидимым.

    Он шел, едва замечая куда. Он ходил по этим улицам в последнее время так часто, что ноги несли его абсолютно машинально. Через каждые несколько шагов он оглядывался через плечо. Кто-то из волшебного мира был рядом с ним, когда он лежал среди бегоний смерти тети Петуньи, он был уверен в этом. Почему же с ним не заговорили, почему к нему не подошли, почему теперь они прятались?

    И когда эти мысли полностью завладели его сознанием, его уверенность пошатнулась.

    В конце концов, возможно, это был самый обыкновенный шум. Возможно, он настолько отчаялся вдали от мира, к которому принадлежал, что просто погорячился. Откуда он знал, что именно в этот момент у соседей ничего не сломалось?

    Гарри чувствовал себя маленьким, всеми забытым никчемным существом. И такие мысли мучили его все лето, пока он не смирился со своим безнадежным положением.

    Завтра в пять часов утра его разбудит будильник, так что он сможет заплатить сове, приносившей ему "Ведьмин Пророк" - но был ли смысл продолжать его заказывать? Гарри просто смотрел на титульный лист; когда идиоты, контролирующие прессу, наконец поймут, что Волан-де-Морт вернулся, это будет видно за три мили, а больше его ничего не заботило.

    Если бы удача снова стала покровительствовать ему, то наконец прилетят совы с письмами от его лучших друзей Рона и Гермионы, хотя подобное ожидание достовляло ему только лишнюю муку, а новости отходили на второй план...

    Но когда они собирались встретиться с ним? Точная дата никого особо не беспокоила. Гермиона написала в его открытке на День Рождения я думаю, что мы уже скоро увидимся, но насколько скоро будет скоро? Из неопределенных намеков в их письмах Гарри понял, что Гермиона и Рон были вместе, возможно, дома у Рона. Он не мог вынести мысли о том, что они оба развлекаются в Норе, в то время как он увяз на Тисовой улице. Он был настолько сердит на них, что забросил непонятно куда две нераскрытых коробки Магического шоколада, которые они прислали ему на День Рождения. Позже он жалел об этом, потому что вялый салат тети Петуньи, который она обычно готовила по вечерам на следующий день, не шел в сравнение даже с драже "Берти Боттс" со вкусом рвоты.

    И чем Рон и Гермиона заняты? Почему не был он, Гарри, занят? Разве он не был способнее их обоих вместе взятых к ручному труду? Или они забыли, что он сделал? Разве это не он попал на то кладбище и видел смерть Седрика? А как на счет той надгробной плиты? Разве не его чуть не убили?

    Не думай об этом - строго твердил себе Гарри сотни раз на день. Реальность была настолько ужасной, что в своих ночных кошмарах он продолжал посещать кладбище. И все бы еще ничего, но они не выпускали его из своих объятий и днем.

    Он направлялся к улице Магнолий; на полпути он пропустил узкую аллею, ведущую вниз в сторону гаражей, где он впервые увидел своего крестного отца. Сириус, по крайней мере так казалось, понимал, что чувствовал Гарри. В общем, его письма тоже не содержали ничего нового, также, как Рона и Гермионы, но, по крайней мере, в них были предупреждения и хоть капля сочувствия вместо талантливых намеков:

    Ну, думал Гарри, пересекая улицу Магнолий и направляясь к темнеющему парку, он делал все, как советовал Сириус. Он, по крайней мере, сопротивлялся искушению привязать чемодан к метле и отправиться к Норе одному. Гарри считал, что что он вел себя очень хорошо, учитывая, как он расстроен и сердит, что увяз на Тисовой улице так надолго, униженный до того, что стал скрываться среди цветов на клумбах в надежде услышать что-либо о лорде Волан-де-Морте. Однако было ужасно неприятно получать указания такого рода от человека, двенадцать лет отсидевшего в тюрьме для волшебников Азкабан, сбежавшего оттуда, попытавшегося совершить убийство, за которое был осужден, а потом скрывшемся с украденным гиппогрифом.

    Гарри перепрыгнул через закрытые ворота парка и побрел по выжженным газонам. Парк был так же пуст, как и окрестные улицы. Он забрел на детскую площадку, машинально опустился на единственную нормальную качелю, которую Дадли и его друзья еще не успели сломать, обхватил рукой цепь и тупо уставился в землю. Он не мог больше прятаться в клумбе Дурслей. Завтра он должен будет придумать новый способ добывать новости. Он ни в чем не был уверен, кроме постоянного беспокойства, никогда не отпускавшего его, нарушавшего ночь. Даже когда его не мучили кошмары о Седрике, его посещали тревожные сны о длинных темных коридорах, оканчивающихся тупиками и запертыми дверями, которые, как он предполагал, имели какое-то отношение ко всему произошедшему. Часто старый шрам на его лбу неловко покалывал, но он не думал, что Рон, или Гермиона, или Сириус очень удивятся этому. В прошлом его шрам болел, предупреждая, что Волан-де-Морт становится снова сильнее, но теперь, когда он вернулся, они, вероятно, напомнят ему, что можно было ожидать не только постоянную боль в шраме… незачем волноваться об… обычных вещах…

    Осознание несправедливости всего этого так злило его, что ему хотелось кричать. Если бы не он, никто даже не узнал бы, что Волан-де-Морт вернулся! И в награду за все он увяз на четыре ужасных недели в Литл Уингинге, полностью отрезанный от волшебного мира, униженный до того, что прячется на клумбе среди бегоний смерти, лишь бы услышать о воднолыжном спорте! Как мог Дамблдор так легко забыть о нем? Почему Рон и Гермиона не вытащили его отсюда? Какую надо было иметь выдержку, чтобы вынести советы Сириуса сидеть тихо и быть хорошим мальчиком? Или сопротивляться искушению, чтобы не написать в глупый "Ведьмин Пророк", что Волан-де-Морт вернулся? Незаметно наступила бархатная ночь, воздух наполнился запахом теплой, сухой травы, и единственным, что нарушало блаженную тишину, была ругань со стороны дороги.

    Гарри не знал, как долго он так сидел, пока шум голосов не прервал его мрачные размышления. Он оглянулся. Фонари, окружавшие площадку, светили достаточно ярко, чтобы разглядеть силуэты нескольких человек, идущих по парку. Один из них громко пел блатную песню. Другие смеялись. От дорогих гоночных велосипедов, которые они катили рядом, доносился мягкий шорох.

    Гарри не доставило труда узнать их. Это явно был его кузен, Дадли Дурсль, направлявшийся домой в сопровождении своей преданной банды.

    Дадли был столь же широк, как и прежде, но твердая диета и открытие нового таланта весьма повлияли на его телосложение. Дядя Вернон восхищенно рассказывал любому, кто соглашался его выслушать, что Дадли недавно стал межшкольным чемпионом по боксу в тяжелом весе Юго-востока. "Благородный спорт" - так называл это дядя Вернон - сделал Дадли даже огромнее, чем он казался Гарри в их начальной школе. Гарри больше не боялся своего кузена, но ничто не оберегало от этого окрестных детей. Они боялись его - даже больше, чем "этого Поттера", который, как их заблаговременно предупредили, был закоренелым преступником и учился в школе для трудных, с криминальными наклонностями подростков имени святого Брутуса.

    Гарри видел темные фигуры, шагающие по газону, и спрашивал себя, кого они били сегодня вечером. Подойди… оглянись… я сижу здесь совсем один… подойди…

    Что бы Дадли стал делать, если бы они заметили его? Ему доставляло удовольствие наблюдать, как Дадли борется сам с собой, разрываясь между двумя желаниями - сохранить авторитет и смазать дорогому кузену челюсть… но если кто-нибудь из них пробовал ударить Гарри, он был готов - у него была волшебная палочка. Пусть только попытаются… ему нравилось злить их, ведь они не раз превращали его жизнь в кошмар.

    Но они не оборачивались, они не видели его. Гарри удержался, чтобы не позвать их… нарываться ему совсем не хотелось… он не должен использовать волшебство… он рисковал быть исключенным.

    Голоса банды Дадли замерли; они были где-то около улицы Магнолий.

    Если бы ты был здесь, Сириус - хмуро думал Гарри. - Ничего необдуманного... Держи нос по ветру... Абсолютная противоположность того, что сделал бы ты.

    Он поднялся на ноги и потянулся. Тетя Петунья и дядя Вернон всегда считали, что когда бы Дадли ни возвращался домой, он всегда приходил вовремя, а секундой позже было уже слишком поздно. Дядя Вернон угрожал запереть Гарри в гараже, если он еще раз придет домой после Дадли, так что, подавив зевок и продолжая хмуриться, Гарри направился к воротам парка.

    Улица Магнолий, как и Тисовая улица, изобиловала большими, квадратными домами с совершенно одинаковыми лужайками. Принадлежали они людям, уважавшим порядок и стерильно чистые машины, прямо как дядя Вернон. Ночью Литл Уингинг нравился Гарри намного больше, когда зашторенные окна погружались в темноту, и он мог бегать, не опасаясь услышать неодобрительного шепота о его "омерзительном" поведении, когда он не здоровался с соседями. Он шел очень быстро, чтобы на полпути по улице Магнолий снова увидеть Дадли и его банду; они что-то оживленно обсуждали, когда Гарри наконец почти настиг их. Он отступил в тень большого кустарника и стал ждать.

- … визжал как свинья? - говорил Малкольм под дружный гогот остальных.

- Крутой хук правой, Большой Д! - воскликнул Пирс.

- Завтра в то же самое время? - спросил Дадли.

- Можно у меня. Завтра предков не будет. - сказал Гордон.

- Тогда завтра у тебя. - заключил Дадли.

- Пока, Дад!

- Увидимся, Большой Д!

    Гарри подождал, пока вся банда разойдется, и только потом снова двинулся в путь. Когда их голоса смолкли вдалеке, он отсчитал еще минуту, и, немного поторопившись, догнал Дадли, что-то невыразительно жужжавшего себе под нос.

- Эй, Большой Д!

    Дадли обернулся.

- А, - пробурчал он. - Это ты...

- И как долго ты уже "Большой Д"? - спросил Гарри.

- Заткнись! - прорычал Дадли.

- Классное имя! - усмехнулся Гарри и стал приноравливаться к шагу кузена. - Но для меня ты всегда останешься Дадликом, можешь не сомневаться.

- Я сказал, ЗАТКНИСЬ! - проорал Дадли, и его ветчиноподобные руки сжались в кулаки.

- Разве твои друзья не знают, как тебя называет мамочка?

- Заткни свой поганый рот!

- Ты не приказываешь ей закрыть рот. А как же Попкин и Динки Даддидамс, могу я и так тебя называть?

    Дадли ничего не ответил. Усилие не тронуть кузена, казалось, поглощало все его внимание.

- Так кого вы били этим вечером? - спросил Гарри, и усмешка исчезла с его лица. - Другого десятилетку? Я знаю, что вы сделали с Марком Эвансом две ночи назад...

- Он сам напросился. - прорычал Дадли.

- Да?

- Он оскорбил меня.

- Да? Он сказал, что ты напоминаешь свинью, которая ходит на задних копытах? Но ведь это не оскорбление, Дад, это - правда.

    Дадли дернулся. Гарри принесло огромное удовлетворение от осознания того, что он еще не утратил таланта злить Дадли; он чувствовал, что как бы перегонял свое расстройство в кузена, и это был единственный выход на данный момент.

    Они повернули направо к узкой аллее, где Гарри впервые увидел Сириуса. Здесь было пусто и намного темнее, чем на близлежащих улицах, потому что аллею не освещали фонари.

- Думаешь, что самый умный, если у тебя есть эта штука? - спросил Дадли несколько секунд спустя.

- Какая штука?

- Та, что ты прячешь.

    Гарри снова усмехнулся .

- А ты не такой дурак, как я предполагал, Дад. Но, мне кажется, если бы ты все-таки им оказался, то не смог бы сейчас идти и говорить.

    Гарри вытащил палочку. Он боком увидел взгляд Дадли.

- Вам не позволяют. - поспешно сказал Дадли. - Я знаю, что ты мне ничего не сделаешь. Тогда бы тебя выгнали из этой дурацкой школы.

- Откуда ты знаешь, что правила не изменились, Большой Д?

- Они не могут... - сказал Дадли, хотя теперь в его голосе было намного меньше уверенности.

    Гарри мягко засмеялся.

- Кишка тонка подойти ко мне без этого? - прорычал Дадли.

- Принимая во внимание, что тебе нужно четверо помощников, прежде чем ты сможешь побить десятилетку... а на этот раз кто был жертвой нашего чемпиона? Сколько лет ему было? Семь? Восемь?

- Ему было шестнадцать, чтоб ты знал. - рыкнул Дадли. - И он в течении двадцати минут доставал нас, пока я с ним не разобрался. Ты только ждешь момента, пока я не скажу папе, что ты носишь эту вещь...

- Бежим жаловаться папочке, не так ли? Неужели его маленький чемпион испугался палочки гадкого Гарри?

- А ночью ты не такой храбрый, - вдруг произнес Дадли.

- Сейчас ночь, Даддик. Так нормальные люди называют время суток, когда становится темно, как сейчас...

- Я имею в виду, когда ты в кровати! - прорычал Дадли.

    Он остановился. Гарри тоже затормозил и пристально посмотрел на кузена.

    Он мог различить черты большого лица Дадли. Оно излучало торжество.

- Что ты имеешь в виду, что я не такой храбрый, когда в кровати? - спросил Гарри, недоумевая. - Что я, подушки пугаюсь, или еще что-нибудь в этом роде?

- Я слышал тебя вчера вечером, - сказал Дадли, затаив дыхание. - Ты разговаривал во сне. Стонал.

- Что ты имеешь в виду? -  снова спросил Гарри, и легкий морозец пробежал по его коже. Вчера ночью он опять был во сне на кладбище.

    Дадли резко засмеялся, а потом тонким хныкающим голоском пропищал:

- "Не убивайте Седрика! Не убивайте Седрика!" Кто этот Седрик, твой парень?

- Я... ты врешь, - автоматически произнес Гарри. У него пересохло во рту. Он знал, что Дадли не лгал - как еще он мог узнать о Седрике?

- Папа! Помоги мне, папа! Он собирается убить меня, папа! А-а-а!

- Заткнись. - спокойно сказал Гарри. - Заткнись, Дадли, я тебя предупреждаю.

- Спаси меня, папа! Мама, быстрей! Он убил Седрика! Папа, помоги мне! Он идет ко... ты целишься этой вещью в меня!

    Дадли вжался в стену переулка. Гарри направил палочку прямо ему в сердце. Он явственно ощущал ненависть к Дадли за все четырнадцать лет. Нет, он не будет больше этого терпеть - пусть его кузен ползет домой, как какое-нибудь насекомое…

- Никогда не говори об этом, - прорычал Гарри. - Ты меня понял?

- Целься куда-нибудь подальше от меня!

- Я сказал, ты меня понял?

- Целься куда-нибудь подальше от меня!

- ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ?

- УБЕРИ ЭТО ОТ...

    Дадли испустил странный, булькающий звук, как если бы его окунули с головой в ледяную воду.

    Что-то случилось с ночью. Усыпанное звездами небо внезапно почернело, и все звезды, луна, фонари исчезли. Отдаленный шум машин, шепот деревьев неожиданно стихли. Ароматный вечер стал внезапно холодным. Они были окружены непроницаемой, безмолвной темнотой, как если бы какая-нибудь гигантская рука опустила плотную, ледяную мантию на аллею.

    На долю секунды Гарри подумал, что нечаянно применил волшебство, но потом он осознал, что не мог погасить звезды. Он повернул голову, пытаясь хоть что-то разглядеть, но темнота окутала его подобно невесомой завесе.

    Испуганный голос Дадли нарушил тишину.

- Чт-то ты сд-дел-лал? Прекрати это!

- Я ничего не делал. Заткнись и стой на месте!

- Я ничего не вижу! Я ослеп...

- Я сказал заткнись!

    Гарри перестал пытаться хоть что-то разглядеть в этой непроглядной темноте и закрыл глаза. Холод был настолько пронизывающим, что он задрожал; на него навалилась тоска, сковала руки, ноги, пробралась в самое сердце. Он открыл глаза так широко, как только мог.

    Это было невозможно… они не могли быть здесь… где угодно, только не Литл Уингинге… он напряг слух… он услышит их прежде, чем увидит…

- Я все расскажу папе! - хныкал дадли. - Г-где ты?

- Ты когда-нибудь заткнешься? - прошипел Гарри. - Я пытаюсь прислу...

    Он замер. Он слышал только звук, которого сейчас боялся больше всего на свете.

    Что-то длинное плыло по аллее, хрипя и громко дыша. Гарри почувствовал ужасный поток страха, и содрогнулся в замораживающемся воздухе.

- Перестань! Я буду жаловаться, я клянусь, что я сделаю это!

- Дадли, заткнись...

    БАМ.

    Кулак врезался в челюсть Гарри и сбил его с ног. Перед его глазами запрыгали маленькие белые огоньки. Во второй раз за один час Гарри чувствовал, что его голова раскалывалась надвое; в следующий момент он тяжело приземлился на землю, и его палочка выскользнула из руки.

- Ты осел, Дадли! - завопил Гарри, на глаза навернулись слезы от боли, пока он отчаянно искал в темноте волшебную палочку. Он слышал, как Дадли упал, наткнувшись на забор в конце переулка.

- ДАДЛИ! ВЕРНИСЬ! ТЫ БЕЖИШЬ ПРЯМО К НЕМУ!

    Раздался ужасный визг, вопль, и шаги Дадли замерли. В тот же самый момент Гарри почувствовал ползущий холод позади него, который мог бы означать только одно. Дементор был не один.

- ДАДЛИ, НИ ЗА ЧТО НЕ ОТКРЫВАЙ РОТ! ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО ДЕРЖИ ЕГО ЗАКРЫТЫМ! Палочка! - отчаянно бормотал Гарри, а его руки скользили по земле как пауки. - Вер... - палочка - люмос!

    Он произнес заклинание автоматически, отчаянно нуждаясь в свете, чтобы помочь себе в поиске - и к его великому облегчению, свет вспыхнул в паре дюймах от его правой руки - загорелся наконечник палочки. Гарри схватил ее, вскочил на ноги и обернулся.

    Его желудок сделал тройное сальто.

    Высокая фигура гладко скользила прямо к нему. Отскочив назад, Гарри поднял палочку.

- Экспекто патронум!

    Серебристый пучок пара просочился из наконечника палочки и дементор приостановился, но заклинание не сработало. Заплетаясь в собственных ногах, Гарри отступил дальше, потому что дементор продолжал наступать, паника затуманила его мозг...

    Пара темных, слизистых рук в язвах показались из внутренней части одежды дементора, протянулись к нему. Грохочущий шум заполнил уши Гарри.

- Экспекто патронум!

    Его голос звучал тускло и отдаленно. Другой пучок серебряного дыма, слабее предыдущего, просочился из палочки - он больше не мог вызвать его, он больше не мог использовать заклинание.

    Внутри его собственной головы раздался смех, пронзительный, высокий смех… он мог чувствовать гнилое, смертельно-холодное дыхание дементора, заполняющее его собственные легкие, топя его - думай... о чем-нибудь счастливом…

    Но ничего не приходило в голову… ледяные пальцы дементора сомкнулись на его горле - высокий смех становился громче и громче, и голос эхом раздавался внутри него: "Поклонись смерти, Гарри… вполне возможно, это совсем не больно… я не знаю… я никогда не умирал… "

    Он никогда не увидит Рона и Гермиону... Их лица ясно вспыхнули перед его глазами, и он изо всех сил закричал:

- ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

    Огромный серебрянный олень вырвался из наконечника его палочки; рога проткнули дементора в месте, где должно было быть сердце; он был отброшен назад, невесомый, как темнота. Дементор, подобный летучей мыши, отступил.

- СЮДА! - крикнул Гарри оленю. Осмотревшись вокруг, он бросился вниз по аллее, держа зажженную палочку над собой. - ДАДЛИ! ДАДЛИ!

    Он пробежал только дюжину шагов, когда достиг их: Дадли лежал на земле, закрыв лицо руками. Через секунду дементор низко присел к нему, схватил его запястья слизистыми руками, медленно развел их в стороны, и опустил голову прямо к лицу Дадли, как если бы собирался поцеловать его.

- ПОЛУЧИ! - проревел Гарри, и серебрянный олень, которого он создал, проскочил мимо него. Лицо дементора, лишенное глаз, было на расстоянии дюйма от лица Дадли, когда серебряные рога поймали порождение тьмы; он был подброшен в воздух и, подобно собрату, скрылся в темноте; олень пробежал к концу аллеи и превратился в серебряный туман.

    Луна, звезды и фонари тут же ожили. Теплый бриз пронесся по аллее. Деревья зашелестели в соседних садах, и мерный шум автомобилей на улице Магнолий снова заполнил воздух.

    Гарри все еще стоял в смятении от резкой перемены обстановки. Мгновение спустя он понял, что его Футболка прилипла к нему; он был весь мокрый от пота.

    Он не мог поверить тому, что только что случилось. Дементор здесь, в Литл Уингинге.

    Дадли свернулся на земле, хныкая и колеблясь. Гарри наклонился, чтобы увидеть, может ли тот встать, но затем он у слышал громкие шаги позади себя. Инстинктивно подняв палочку, он развернулся, чтобы стать перед непрошеным гостем.

    К нему бежала миссис Фигг, сумасшедшая старая соседка. Ее седые серые волосы были растрепаны, звенящая хозяйственная сумка качалась на запястье, а ноги почти выскочили из шлепанцев из клетчатой материи. Гарри начал было поспешно прятать палочку, но...

- Не убирай ее! - прохрипела она. - Вдруг они все еще рядом? О, я убью этого Флетчера!..

  30 июля 2003 г.